Небо за стёклами [сборник] - Аркадий Миронович Минчковский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мария Гавриловна поверила в подлинность описанных событий.
— Вот уж правильно люди в той квартире поступили, — заявила она.
— Это вы в точку, — сказала Рита, увидев Кукса. — Будто и не вы писали.
Олег Оскарович не обиделся. Он решил, что это всё-таки комплимент.
Августа Яковлевна тоже не осталась равнодушной.
— Поздравляю, поздравляю, — заулыбалась она, повстречав в коридоре соседа. — Очень милая вещица… Есть наблюдательность. Я, знаете, придирчивый читатель… В молодости я предсказала большую будущность Маяковскому. Все тогда на меня махали руками… Поздравляю. Ребенок у вас — прелесть!
Супруги Наливайко своего мнения о сочинении Кукса не высказали, хотя все знали, что газету они видели и рассказ прочли.
Впрочем, вечером следующего дня, когда на кухне собралась женская половина квартиры, Ольга Эрастовна, не обращаясь ни к кому, вдруг сказала:
— Действительно. Кто в наше время, когда кругом такие события, станет трястись над каким-то электроприбором. Наш, например, и стоит в коридоре, чтобы им могли пользоваться другие.
Свой успех Кукс перенес с достоинством человека, способного на большее. Он давно подозревал, что создан не для эстрадной сатиры. Купив несколько номеров вечерней газеты, где рассказ его был напечатан с рисунками, он, отодвинув в сторону сметы, уселся за стол, готовый к новым литературным подвигам.
Были новости и другие.
С некоторых пор Рита перестала ходить на танцы.
Что-то вообще изменилось в ее жизни. По утрам она столь же стремительно, как и прежде, покидала квартиру с толстой книгой в руках. Зато вечерний режим был резко нарушен.
Тоненькие каблучки уже не стучали в седьмом часу в коридоре. По вечерам Рита сидела дома, читала или смотрела телевизор. А порой что-то мелко и длинно писала на листках почтовой бумаги. Мария Гавриловна ходила по квартире молчаливая и загадочная. Чувствовалось — надвигаются немаловажные события.
Однажды Рита принесла домой большой пахнущий лаком чемодан с пластмассовыми уголками. Стало понятно: жить в квартире Рите осталось недолго.
Так оно и случилось. Вскоре ее тетка сообщила соседям, что Рита «записалась с военным». Это был тот самый моряк, который раза два появлялся в квартире и стеснительно здоровался с теми, кто ему встречался, а потом бесшумно исчезал в поздние часы.
Вечерней Рите пришел конец. Начес, напоминавший уланскую каску, обрел более сдержанные очертания. Движения сделались медлительней и уверенней.
И вот не стало знакомой нам Риты дневной. Ее молодой муж, военно-морской летчик, служил на Севере и теперь вызывал Риту к себе. Был куплен билет до Мурманска. Рита взяла расчет и стала готовиться к отъезду.
Узнав о том, что жить молодые будут в Заполярье, Ольга Эрастовна невольно поежилась:
— Главное, чтобы у вас была теплая квартира. Холода там фантастические.
— Ничего, другие живут, и мы привыкнем, — не задумываясь ответила Рита.
Ее поздравляли несколько дней.
Аня и Петр Васильевич подарили Рите складной электрический утюжок.
— На два напряжения, — пояснил Рябиков.
Мария Гавриловна вздохнула:
— Жизнь твоя теперь перекладная будет. Везде сгодится.
Августа Яковлевна, узнав об отъезде, обняла Риту.
— И очень хорошо, — произнесла она. — Молодые люди должны начинать с трудного. В мое время считалось бог знает каким подвигом уехать жить в Иркутск. Но были всегда передовые люди.
Наливайко посоветовал выписать «Ленинградскую правду».
— Будете себя чувствовать как дома.
Олег Оскарович пожал Рите руку. Сказал, что в Мурманске есть областная филармония и свои три газеты. Затем он удалился к себе в комнату и сделал какую-то запись в памятной книжке.
Больше всех печалилась Тоня. Сколько было весело проведенных вместе вечеров! Обыкновенно в эти часы в квартире все бывали заняты. Наливайки сидят в своих комнатах. Кукс стучит на машинке. Августа где-то ходит. А к Рите всегда можно пойти, поговорить с ней о том, что нового в школе. Да и Рите всегда было что порассказать Тоне.
— Вот я и уезжаю, — сказала Рита.
Тоня вздохнула.
— Я тебе напишу, — сказала Рита.
— Только печатными буквами. Хорошо?
— Ладно. Не скучай без меня.
— Я тебе тоже напишу. И вы тоже не скучайте с Юрой.
— Ты приедешь ко мне в гости? — спросила Рита.
Тоня задумалась.
— Когда вырасту большая.
— Можно и раньше. Я тебя буду ждать.
Это был их последний разговор в квартире. Потом Риту провожали. На вокзал ехали на такси. Аня вызвалась помочь Марии Гавриловне посадить Риту в вагон. Взяли с собой и Тоню. Ехали через площадь, мимо белой церкви. Потом по улице Маяковского.
Вокзал, с которого уезжала Рита, назывался Московским.
Тоня спросила:
— Почему он Московский? Ведь ты уезжаешь в Мурманск.
— В Мурманск поезда идут с Московского, — объяснила ей Рита.
Потом она поднялась по ступенькам в длиннющий зеленый вагон и смотрела на них через большое потное окно. Рита все время что-то говорила, но слышно ее не было. Тогда Рита пальцем нарисовала на стекле паровозик с дымом, и Тоня поняла — это значило: «Приезжай!»
Поезд тронулся с места ни с того ни с сего. Не было даже гудка. Рига поплыла в окне. Она замахала рукой, и Тоня вдруг почувствовала, что начинает плакать. Но она все-таки удержалась, только проглотила что-то соленое. Все трое пошли рядом с вагоном, но поезд побежал быстрее, и Риты почти не стало видно. Мария Гавриловна вытащила платок — глаза у нее были мокрые.
— Зачем вы плачете? — сказала ей Тоня. — Ей не будет скучно. Там ведь Юра.
Начиналась обманчивая ленинградская зима.
С утра квадрат двора белел выпавшим снегом. Днем столбик уличного градусника снова переваливал нолевую отметку. С крыш текло. Внизу густело бурое месиво. Погода упрямо не слушалась календаря.
В один из сырых, дышащих простудой дней Петр Васильевич впервые побывал на родительском собрании в школе. Случилось так, что собрание совпало со свободным днем в театре, и Аня отправила в школу мужа.
Ушел он туда чуть взволнованный, немного торжественный, а вернулся задумчивым и решительным.
— Тоня, — строго спросил Рябиков, когда все трое собрались за вечерним чаем, — почему ты мяукала на уроке?
Как всегда бывало в таких случаях, уши Тони вспыхнули, а голова опустилась вниз.
— Ну, объясни, зачем это ты?
— Это мальчишки, — выдавила из себя Тоня. — А мяукать они вовсе не умеют. Я им показала, как мяукают.
— На уроке?
— А они на уроке мяукали.
— Но ведь ты была еще дежурной!
Тоня заметила, что в ложке, которую она держала, кроме лампочки виден и кривой абажурчик.
— Тебя ведь за это оставили
